Нам предъявлен февраль для того, чтоб мело и мело, Чтоб свеча на столе и скрещённые тени над нами. И, воспитанный книжною стаей пацан пожилой, Ждёт, когда Пастернак разбодяжит чернила слезами.
Эти строки легли в лексикон, словно пакля в пазы. С детства их прививали, совместно со свинкой и корью. Что за май-чародей, если нету в начале грозы? Что за август без Анны Андревны с бедою и скорбью?
Рыбий жир фонарей мы ещё по традиции пьём, Но фонарь без аптеки уже привлечёт нас едва ли. Как нам быть, если станет понятно, куда мы плывём? Что читать, если список чужих кораблей до конца дочитали?
Подозрение – вот наша главная скрепа и суть. Так и кажется – каждый мечтает тебя обмануть. Так и мнится, что ждёт тебя там, за ближайшим углом Старушонка с косой вместо стройной девицы с веслом.
Подозрителен скрип половиц, снега свежего хруст. Каждый шкаф может прятать скелет. И рояль – каждый куст. читать дальшеСядь на берег, Алёнушка, жди – и уже через год Тушка душки-козлёночка мимо тебя проплывёт.
Что снаружи свежак - то гнильё и отрава внутри. Не проси у своих. У чужих ничего не бери. Много лет, долгих лет, мы старательно путаем след И живём для фасадов, а двор и чердак – наш секрет. И коварные тени скользят, словно в жутком кино. Скажешь – бред? Разумеется, бред. И судьба заодно.
Подозрительны все – от бомжей до элиты в парче. Подозрительно всё. Наша жизнь – паранойев ковчег.
ничего не поделать январь подходит к концу оставив в памяти дождь гололед туман сырая серость южной зиме к лицу также пустые надежды и порожний карман зря готовили летом сани пословица соврала теперь остается готовить телегу зимой в которой ни смысла ни холода ни тепла ни сосулек с карниза хрустальною бахромой нет смысла спускаться к морю так себе водоем охлажденный раствор солевой ни одного моржа носорог шерстистый и мамонт гуляют по пляжу вдвоем от сырости и промозглого ветра дрожа